Привет, мир! Сегодня Володя мне настроил этот блог, и — ура! — я могу  здесь не только размещать свои записки, но и общаться  с инкогнито моего окружения! Я пойму своего читателя, если ему не захочется выходить со мной в прямой контакт: всему своё время.

Итак, сегодня 1 сентября 2014 года. А 44 года назад (совсем недавно…) был мой «Первый раз в первый  класс» вот таким…

Летом мне исполнилось шесть лет.

Как-то я проснулась от того, что родители  в своей комнате громко о чём-то спорили…  Мама выкрикивала что-то состоящее из слов — «никакая не маленькая», «уже читает», «целый год  терять»…

На следующий день, не смотря на дождливую погоду,  мама повела меня в зоновский магазин. Нам – детям с заводской территории  —  строго настрого было запрещено сюда ходить одним. Почему это место называли «зоновским», я узнала позже – там недалеко жили зэки, те, что отбывали срок на вольном поселении. И только в этом месте, на всю округу, был единственный промтоварный  магазин. Нет, был ещё военторг, но тот вообще на окраине городка, и попасть в него  можно было только по знакомству.

В магазине мама стала примерять на меня коричневое платье. Оно было такое страшное, но мама всё твердила:

— Хм, смотри-ка, шерсть настоящая, а-н, нет, с лавсаном… Ничего-ничего, здесь и здесь подошьём и ещё на следующий год, может, сгодится.

А потом она спросила  — «сколько стоит фартук», а я подумала – кому нужен этот фартук, когда мама готовит – никогда его не одевает, а клеёнчатый, в котором она стирает, ещё совсем как новенький.

Мама сказала:

— Ничего-ничего, фартуки я тебе сошью сама, надо только сатинку купить, — и пошла ткань выбирать.

А я засмотрелась, как  девочке примеряли почти такое же платье, какое взяли мне, а сверху надели белый фартук, такой же, в каком моя старшая сестра ходила в школу. И тут вдруг за окном совсем темно стало, и гром громыхнул, и свет в магазине включили. А  меня, как по голове что-то ударило:

— Мама, мама, — я бегала среди толпы тётенек, дяденек и разных детей, которые почти все примеряли одинаковые платья и фартуки-фартуки-фартуки… У меня закружилась голова от такого количества одинаковых платьев, одинаковых пиджаков, одинаковых девочек и мальчиков,  и ещё, от запаха дождя, вперемешку с шерстью – так пахло у нас в коровнике. Хотелось вырваться на улицу, но там почти ливень, и мамы нигде не было.

Я испугалась и заревела. Подошла тётенька, спросила  «чья  я буду», а я ревела, не могла остановиться,  и еле выговорила  — «Максимова».

— А, это Евдокии, что ли? Кто Евдокию видел, дочка тут её потеряла? – спросила она куда-то поверх моей головы.

И с другой стороны послышалось: — Да, вон она, «в обуви», Ду-уся…

Мама нашлась и начала приговаривать:

— Где ты ходишь?! Я там чуть очередь из-за тебя не пропустила, быстро пошли за туфлями…

— Мам, мам, я домой хочу… — ныла я.

— Не хлюзди! Вон сколько мне тащить приходится из-за тебя… — показывая две доверху наполненные сетки.

Я не понимала – почему из-за меня… Туфли тоже мне купили, как у всех. Полки  обувного отдела были заставлены одинаковыми туфлями с разницей только по размеру.

А дома мне всё объяснили – меня собрали в школу. И папа вручил мне новый букварь. Старый такой же я уже весь до дыр зачитала. А этот пряно пах новенькими страницами, и обложка у него была такая синяя-синяя и приятно-шершавая.

А папа сказал грустно:

— Жалко, что ты не ходила у нас в подготовительную группу в садике, им всем выдали портфели, ну и ладно, мы тебе завтра его купим.

И купил — назавтра. Рыжий портфель. Я его окончательно «ухайдокала», как говорила мама,  в четвёртом классе, когда зимой покаталась на нём с горки около школы.

— Ой, какой дорогущий! – цокнула мама, когда папа назвал цену.

А я всё равно ничего не понимала, ведь нам говорили в садике, что мы пойдём в школу на следующий год.

Мама была рукодельница – она сшила мне не только фартуки, новые трусики  и ушила форменное платье, она связала крючком воротничок и манжеты, и научила меня их пришивать к платью, и оно сразу преобразилось и уже смотрелось не так страшно.

А когда однажды утром стало совсем прохладно, что даже пришлось надевать колготы, папа срезал с клумбы длинные гладиолусы, и  повесил на крыльце белую тюль, на фоне которой сфотографировал меня, держащую эти длинные цветы в одной руке, и рыжий портфель – в другой. И мы пошли с папой в школу.

Мне было неудобно тащить и цветы и портфель, но папе я их не отдала – увидела, что все так идут. Около школы папа попросил меня подождать его, а когда он ушёл, ко мне подошла тётенька в очках и спросила фамилию.  Я назвала, и она сказала, чтобы я шла за ней, развернулась и пошла. «А как же папа» — подумала я, — «Он ведь меня потеряет», а пока думала  — тётенька уже скрылась среди других людей и детей.  А папы всё не было. И уже всех куда-то повели. А папы всё не было. И мне стало так тяжело стоять здесь с этим портфелем, с этими цветами, в этих зудящихся колготках, и ещё в туалет захотелось…

Когда пришёл папа – он был весёлый, и с ним был такой же весёлый дядя Вася из соседнего дома.

— Ну, что, Анька! В школу?!

— Мг, — кивнула я головой.

— Бежим, бежим скорее, а то без нас все в школу уйдут, — сказал папа, схватил мой портфель и меня вместе с ним.

И моё пузо не выдержало… Папа бежал к стоящим, а я начала скулить в такт болтающемуся под мышкой у папы телу. Разжала пальцы, наконец-то освободившись от этих длинных цветов,  и стала колотить папу руками. А он бежал на горку, где уже вовсю шла линейка и приговаривал:

— Сейчас, сейчас, успеем…

Не успели. Точнее, я не успела удержаться и обмочилась. Когда папа поставил меня на землю, я не могла поднять голову, а предательски мокреющие колготки надулись мокрым пузырём и соструили содержимое в новенькие туфли.

— Ну, что ж, ты… — только и проговорил папа, снова схватил меня в охапку и понёсся домой.

А сзади кричал дядя Вася:

— А линейка?!…

Добавить комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.

Навигация по записям