Каждый человек по-своему понимает то, что его окружает. Один при этом указует, другой наказует, третий исполняет указы, четвёртый не подчиняется, пятый бездействует, шестой противостоит, седьмой, восьмой…, сотый, шести миллионный, шести миллиардный…
Все и всё склоняется к действию, действие к назначению, назначение – к миссии, миссия – к пониманию, понимание – к знаниям, знания – к образованию, образование – к семье, семья – к встрече двоих.
А если исходить не от слова «всё», а от слова «все»?
«Все» делятся на возрасты, места проживания, уровни общения, уровни понимания. Эти градации идут по горизонтали. Понять одному другого — означает «принять»: взгляд, мнение. Принять – т.е. впустить в себя.
Многих ты способен впустить в себя? А «впустить» — это как?
Размышляя над этим, мне не приходило в голову, что я занимаюсь ерундой, я осознавала одно – хочу понять себя. Это и есть мой смысл жизни.
Кто-то спросит: «Ну, узнаешь, постигнешь, а дальше-то что?»
И тут пришло осознание – всего не познать, не постичь, даже если жить тебе тысячи лет.
— Ты ничего не путаешь?
…Возможно, путаю: абсолютное понимание, постижение сравнимо со всемирным мозгом, если таковой есть. Это миссия Миссии, а не обычного человека, тем более, женщины. Так уж повелось, что мировые назначения касаются в основном мужчин. Это за мужчиной стоит сила воли, логика. Но у женщины есть выносливость, красота. Вот и конфликт. И он тоже сводится к встрече двоих.
Вот и основа миропонимания – «история двоих».
Но это не одна-единственная история. Это истории конфликта, в которых один указует, другой наказует, третий исполняет указы, четвёртый не подчиняется, пятый бездействует, шестой противостоит, седьмой, восьмой…, сотый, шести миллионный, шести миллиардный…
И эти истории вне повторений, потому как их разделяют годы, страны, взгляды, мнения.
Эта история началась первого ноября две тысячи четырнадцатого года.
Но любое начало – это конец чего-то предшествующего. Поэтому правильнее будет начать с конца.
«…Скрипя и перестукиваясь, словно переговариваясь и ворча, колёса повозки тащили свою тяжёлую поклажу из бесформенных тюков, нагромождений деревянных табуретов, шкафа, ещё каких-то досок, и, еле видимых среди всего этого скарба, троих пассажиров: сутулого возничего, понукающего уставшую лошадь, женщины, укутанной в старую вязаную шаль, укрывающую всё её скрюченное немощное тело от пронзающего ещё холодного весеннего ветра, и грудного ребёнка на руках пассажирки».
Дочь с внучкой уехали на Бали. На целых полгода. Зимовать. Какими я их теперь увижу?… Это и есть её миссия?