Сегодня я выспалась. Наконец-то, за последние не помню сколько. Среда. Мне не надо идти в студию. Я высвободила в расписании от учеников этот день для домашних дел. С этой недели у нас – сиделка. Кроме среды и выходных. Она следит за свекровью. Маманя меня сегодня порадовала – съела целых две ложечки каши, а в обед ей селёдочки захотелось.
Смотрю «Декалог».
Фильм — в тему дня… Ощущения, как будто заглядываю за край жизни. Почему так остро задумывания над смыслом её пришли, когда я уже шла по краю? Почему правильные слова для близких я не могла найти, а тем более сказать, в юности-молодости? Почему в состоянии успокоения, после серии испытаний, снова хочется заглянуть за край её? Но понимаю, что это заигрывания, а я уже отыграла своё. Вымоленный остаток права не имею тратить на игры. Фильм тяготит. Но, странно, продолжаю смотреть. С отвлеканиями на дела домашние и процедуры для мамани.
Не могу найти пятую серию.
Посмотрела выдержки оперного фестиваля «Порги и Бесс», сегодня проходил в Казани. Удивительны для меня выражения голоса через академический звук. И зачем они – деления на жанры, если изначальными были задачи проще: показать грань невозможного.
К вечеру свекровь снова затянула песню краха Ламермур: — Куда ни посмотрю – черти кругом… как сюда меня приволокли…знаю, отравить хочешь…чё ты тут делаешь – смерти моей ждёшь…И коронный вопрос — «ты кто?».
А я ей мысленно: «Покаяться надо… Не заберёт, если время не пришло…».
Во мне нет жалости. Почему нет жалости? Внутри будто река пересохшая. Была – и нет.
Прокручиваются в воспоминаниях сцены вхождения меня в эту семью.
Поздно это произошло – мне тридцать восемь, Володьке сорок. Уже устоявшиеся привычки. За плечами обоих почти жизнь. А ныне вместе уже столько, что впору говорить, как Володька: — Я никогда ни с кем так долго не жил.
Переписка со снохой – одиннадцатого пойдём на семинар по ораторскому искусству. Зачем я иду туда – просто, за компанию, да и чтобы с сыном лишний раз рядышком побыть. С дочерью попереписывались. Они с внучкой уже четыре месяца живут на Бали, виза до марта, но возвращаться не собираются. Она – удалёнщица. Не приживаются дети здесь. Сын тоже присматривает – куда бы уехать. Да и мы с Володькой… Переезд – как спасение, как натягивание на себя новой жизни. Но об этом после как-нибудь. А сегодня уже подходит к концу. Маманя зовёт. Сделали туалетные дела. Присела на краешек кровати её, молчу, просто смотрю на неё, руку глажу. Маленькая она стала. Даже зубы куда-то внутрь ушли, а подбородок остреньким стал. А на фотографиях молодости красивая была. «А я какая буду?»…