Мои сны последних ночей будто опрокинуты в детство. Так опрокидывают, нечаянно задев лежащую на краю стопку книг или бумаг. Начинаешь собирать их и погружаешься в какие-то названия, детали, цепляются за глаза строчки, воспоминания. А потом уже садишься на пол и начинаешь вчитываться, всматриваться – будто вытягиваешь реалию из листка.
Таким и вижу родительский дом, по которому брожу во сне, будто ищу что-то. И родители, которых уже нет среди живых, водят меня, как на экскурсию туда, в прошлое. Но я там не младенец, а сегодняшняя. Они молча разговаривают. Губы не шевелятся, а разговор идёт. Вот и сегодня проснулась среди ночи от разговора с мамой, которая всё хочет, чтобы я выбрала дом где-то рядом с ними.
Наверное, это мучает ностальгия по утраченной беззаботности засыпания и просыпания? Сам процесс сна становится похож на уход от реальности, от жизни. Вот и тревожит подсознание, в котором ищу потерянную беззаботность детства. Как ностальгию по прошлому, когда папа читал сказки или истории на ночь, а утром было сладко просыпаться от тёплого звука голоса (опять же папы): — Просыпайся, завтрак уже готов…
После полубессонной ночи удаётся поспать ещё часик. И в очередной пытке сном какие-то не знакомые люди меня пытаются насильно затолкать в картонную коробку из-под ёлочных игрушек. Я брыкаюсь, высвобождаюсь и вижу рядом своих детей. Взрослых, как ныне. Они меня угощают оливье, а я его собираю в полу то ли платья, то ли халата, в узелок. И дети надо мной по-доброму смеются. И я, вроде, тоже.