Мне уютно в моём одиночестве. Я боюсь людей. Боюсь, что буду не по/нята. И потому мне легче спрятаться. Конечно, жду, когда позовут. Но не так, что села и жду. Работы много. Работы, которую сама себе придумала. А если, вдруг, позвали… счастье-то какое! И стараюсь не показывать порыва радости – «дождалась», но не получается, выплёскиваюсь, обрушиваюсь. Как голодный, накидываюсь на еду. А на меня ошарашенно смотрят, и мне ничего не остаётся, как пятиться назад, и снова скрываться за свою перегородку.
А в одиночестве мною созданный мир. Мой мир. Мне всё там понятно. И есть правила. Их создала сама, и потому мне легко им следовать. Но я наблюдаю за внешним миром. Анализирую. Поверхностно, конечно – только то, что на виду. Потому как внутрь тех миров мне не попасть.
Всё остальное – в рамках одиночества. Есть ли в нём страдания? А нетУ. Некогда.
И, вообще, что такое страдания? Упоение собою, несчастным? Некогда.
Успеть надо много.
Жёсткая к себе. Жёсткая к другим. Сердца, говорят, у таких нет. Страшный я человек получалась. Человек без любви страшен. Получается, вот она – находка: человек без любви находится под риском полного опустошения. И в этой пустоте не зарождается новая жизнь, в ней – зародыш антижизни. И этот зародыш растёт, увеличивается в размерах. В нём тоже есть клетки. Но они – злые клетки, злокачественные. Без любви.