ВДОХ
Вдох! — и звонче становится песня,
Вдох! — и значит, мой дух в силе,
Вдох! — и радостней просьба — смейся,
Вдох! — и будто на взлет крылья,
Вдох! — в груди уже нет места,
Вдох! — ну, где же найти выход,
Вдох! — как тяжек становится крест мой,
Вдох! — …
Я устала…
Выдох!
1986
* * *
Если жизнь твоя – дождь, — выйду радугой,
Если жизнь твоя – грусть, — выльюсь радостью,
Только будет ли это на/долго?
И какая, скажи, надобность,
Чтоб обманы метать заплатами,
Жизнь мерить чужими расплатами,
Избавленьем считая утраты?
Но не надо – дождь. И не надо – грусть.
Выйду, выльюсь ли – заблужусь….
А аукнешь – беда откликнется,
Птица-радуга наземь кинется,
Дождь – слезою не пролитой,
И мгновение – будь оно проклято,
Разом вдруг остановится…
Окунулась в дождь, испытала грусть,-
Только кто за меня помолится,-
Ведь в себя я уже не вернусь.
* * *
Жизнь моя – расстояние.
«От» и «до» ожидание.
Слово «здравствуй»
Спешит в «до свидания»,
А в улыбку – слёзы страдания.
Изначален уход в приходе,
Увядание в расцветании,
А ещё закат – на восходе,
И во встречах всех – расставания.
Жизнь моя, ты – прощание?
1979
* * *
Как будто снег на голову –
Знобит меня от холода…
То вдруг бросает в полымя,
А ты не веришь: молодо –
Не зелено.
Ах, присказка.
Что говорить,
Ведь искоса
Посмотришь и уйдёшь…
Умчишься ветром –
Веришь ли,
Что человека меряешь
Глазами, будто мерами…
А я скажу, что серыми
Вдруг стали феврали….
Не обижайся, солнышко,
Но я, как двушка, брошена,
Добро – если в ладошки?
Добро – если твои?
Ты задержись, мгновение,
Про жизнь мою скажи….
А утром – снег,
И решкой судьба моя лежит.
КОЛОДЕЦ
(триолет)
Я спускаюсь в колодец времени.
Я свидетель порушенных стен –
Света-темени, цвета кремния,
Я спускаюсь в колодец времени,
Здесь в смешенье живая темпера
Смыслов, ви/дений, фабул, тем.
Я спускаюсь в колодец времени.
Я свидетель порушенных стен.
Скрип цепи в перепонках лязгает
Десятина моя – мой долг,
Я спускаюсь за правдой и ясностью.
Скрип цепи в перепонках лязгает…
Кто я? Что я? Вопросы дразнят,
Отдаляя наземный дол.
Скрип цепи в перепонках лязгает —
Десятина моя – мой долг.
Время здесь вековое щёлкает –
Брус за брусом, темней, темней.
Вот встаёт Петербург жёлтый,
Время здесь вековое щёлкает…
А тулон Достоевского — долгий
Тенденциозный день.
Время здесь вековое щёлкает –
Брус за брусом, темней, темней.
— Я хочу, чтобы так думали, —
Заявляет Толстой векам.
И встаёт под прицел дула —
Я хочу, чтобы так думали!
Глыба мысли в правде сутулой
Не поклонствует государям.
— Я хочу, чтобы так думали, —
Заявляет он нашим векам.
Диоген бдит со стен одноглазо,
В списках правды и Наполеон,
Разом — бога и дьявола разум,
Диоген бдит со стен одноглазо,
Всё соединяется в пазлы
Дат, событий, веков, времён.
Диоген бдит со стен одноглазо,
В списках правды и Наполеон.
Дальше – больше: романтики гений
От Алеко к свободе идей
Тянет нить Ариадны время…
Дальше – больше: романтики гений
Гётенгемской, вергильевской тенью,
Вот колодезь святая – пей!
Дальше – больше: романтики гений
От Алеко к свободе идей.
И готова с Землёй проститься,
Потому что я здесь своя.
Черпать, черпать, чтоб пить-напиться…
И готова с Землёй проститься.
Вкус воды – будто сок, но яд.
И готова с Землёй проститься,
Потому что я здесь не своя.
12.01.2012
ЛУГОВОЙ КЛЕВЕР
Ах, луговой клевер – звонница…
(Не этого ль луга я пленница?)
– Да, он от нас кормится,
И никуда не денется!
А птицы все мимо – стаями,
Ах, листья, крыльями стали бы…
Но станом быть надо из стали,
Чтобы рвануть – и со стаями,
И не полевым уже быть,
А – палевым,
Еще точнее – опальным.
Но лишь по желанью не стать им,
Надо им уже быть.
Ах, луговой клевер – звонница!
– Да, тебе быть не дальше горницы,
Воду в стакане пить…
–А если рос с главным близко,
Украсишь собой обелиск ему…
Но луговой клевер – звонница!
– Заткните его, растрезвонился!
– За корни его, до веточек,
Чтоб в струнку всем его деточкам!..
Но – поздно: уже звонари
По лугу, за лугом и к кедрам –
Звон был подхвачен ветром,
Клевер, звоня, распрямился –
Вот и освободился!
Крыльями листья стали,
И к птичьим он взмыл стаям…
И смеялся вслед луг:
– Ты, юродивый,
Да, куда ж ты от нас,
От Родины…
МЕЖДУ НИМ И БОГОМ
Смогу ли чувства и дела
Сверять по пушкинскому слогу…
Стою я на краю себя,
Как будто между ним и Богом.
Смогу ли… Ветер холодком
Прошелестел и сгорбил спину,
А в сердце – плач, а в горле – ком
За пушкинскую жжёт Россию.
Она теперь уж не моя…
Ей только песни воспеваю:
С Великороссья дед, а пра
С земли калмыцкой, мать с Алтая.
Я – пришлая. А он – с небес
Вонзился в кровь мою, и слову
Особый был назначен вес
С приставкою бесцветной «полу».
В полуприкаянной судьбе
Земли, назначенной для сына,
Ходьбу я превращала в бег
По жизни, но спасало имя.
Его, в тиши ночных квартир,
С романтикой – свечи огрызком,
Мы возносили и весь мир
В стихах казался тёплым, близким.
На небе яркая звезда —
Мечты дорога,
Мой спас и крест – его рука
Меж мной и Богом.
МАРИНА — АННА
Преклоняюсь пред вами, Анна,
А Марину боготворю.
Я в ваш мир незнакомкой незванной
Осторожно сквозь время войду.
И взволнованно, за спину руки,
И глаза вдохновенно, ввысь.
Я, признаться, пришла не от скуки,
Как магнит ваша дальняя близь.
Словно в бездну кидает тело.
Душу — с кручи, в обрыв, в тире.
И вздымается птицей белой
Голос Анны, что был будто мне…
Так уверенно рушить штампы.
Как в размах стихотворную вязь,
И в букеты хореи и ямбы,
Как никто, никогда отродясь…
Я хотела бы с вами плакать
И смеяться – пусть невпопад,
Но в созвездиях зодиака
Нашим встречам не быть никак…
Память бродит по долгим страницам.
Я в поту и в слезах, и в бреду.
И в прохожих ищу ваши лица,
И надеюсь, что всё же найду.
1980
МОЁ ТАТАРО-МОНГОЛЬСКОЕ ИГО
Моё татаро-монгольское иго
На скулах, в характере, взгляде, словах,
Поди-ка, с ним поле перекати-ка:
Не словишь, не остановишь никак.
Сгибает характер, как вьюн под опорой,
И спотыкаясь на русских словах,
В огонь превращает задиристый норов,
И вольную пишет калмыцким братьям.
Гортанными жилами тянутся звуки,
И ржанье степное ерошит нутро,
Вонзаются правила жизни, как луки:
«Чужому – чужое», «своим же – своё».
И песня цепляет калмыцкую тему,
Ёчин и гитару сроднят кедр и лён,
И прорастёт стихотворное семя
Сквозь иго татаро-монгольских времён.
26.11.2007
* * *
На меня покушается время,
Окружая годичной условностью,
И в презумпции невиновности
Я годами его беременна.
В исчислении лет-податей —
Знаменатель я, или над линией —
И/дут, и/дут до родов годы мои
Землеходцем ли, небожителем?
На полотнищах лет канувших
Отпечатки носимых летий,
А на жизни моей отметины
Болью, страхом, ухабами, ка/мнями.
Разложу вдоль дороги старательно
Детство – взглядами вопросительства,
Юность – знаменем отрицательства,
Старость – верою утвердительства.
В смерти – бременем обстоятельства.
08.12.04
НА ПОЛУСТАНКЕ
На полустанке с номером «сто сорок»
Вдали от города — с театром и метро,
Она – связная пассажирских скорых,
А жизнь её – не снятое кино,
Где пролегают километры плёнки
Сквозь розовую от заката степь,
Про будку с рукомойником со штонкой,
И жизнь, уже прожитую на треть.
На полустанке с номером «сто сорок»,
Где рядышком на горке – мать, отец,
Она себе – начальница и сторож,
И швец, и жнец, и на дуде игрец.
И как на срезе дерева – морщинок,
И кошка – тоже в девах, но свезло
Ей больше – ей не ведомо, как щимит
Под грудью, когда взгляд сверли/т окно.
Разъезд «сто сорок» — новый век в зачине,
Но по наряду шлют ей сухпаёк,
По праздникам перепадёт ветчинка,
Бутылка водки с чем-нибудь ещё.
Она нальёт, всплакнёт, и, кошку гладя,
Перевернёт вверх дном стакан пустой…
— Пошли мне силы, – просит, — Бога ради,
Чтоб ночью снова встретить скоростной.
25 мая 2012
МОЁ ДЕТСТВО В КОСУЮ ЛИНЕЙКУ
(триолет)
Пахло детство моё букварём,
И тетрадкой в косую линейку,
Отутюженным воротничком…
Пахло детство моё букварём,
Деревянным, пришкольным ларьком
С круглой булочкой в три копейки.
Пахло детство моё букварём,
И тетрадкой в косую линейку.
На дубовой зелёной парте,
С крышкой с дырочками для чернил,
Мы по инициалам и дате
На дубовой зелёной парте,
Вырезая ножом старательно,
Знали кто и кого любил.
На дубовой зелёной парте,
С крышкой с дырочками для чернил.
Под надзором настенных стражей,
И под взглядами учителей
Фиолетовым цветом мажу
Под надзором настенных стражей
Вывожу – «В целом мире нет краше,
Нет счастливее наших детей»…
Под надзором настенных стражей,
И под взглядами учителей.
И качается под фонарём
Моё детство в косую линейку,
Октябрятским сверкая значком…
И качается под фонарём.
Свет летит за моим букварём,
Вслед за булочкой в три копейки,
И качается под фонарём
Моё детство в косую линейку.
* * *
А жизнь тянулась поездным составом.
В одном вагоне – детство с Иртышом,
В нём дом с крыльцом, окошек ставни,
И дождь с болоньевым плащом.
В другом вагоне – девочка с портфелем
В портфеле – счёты, мел, чернил флакон,
Там папа с девочкою гаммы пели,
И предостерегал Лаокоон.
А через тамбур – юностью гудела
Студенческая бурная пора,
С Шекспиром, Рильке и Лонгфелло
Без горестей, предательств и утрат.
А в следующем вагоне пахло мятой
В свежезаваренном чаю…
Кто знал, что в платьице помятом
Знакомство с болью – просто жизни трюк.
На тихой станции сугробы,
Взгляд пламенеющей зари…
Не золота, а стали проба
В признанье: — Не сойду! Мне — в Рим!
— Ты кто? – кондуктор спрашивал и путник,
Билет просили предъявить,
И праздным, пьяницам и трутням
Давала я с ладошек пить.
Доказывала, отвечала на допросы,
Бежала по вагонам прочь от псов
С игральной картою, глядящих косо,
И раздевающих обманом до трусов.
Гляжу в окно и вижу хвост состава,
Там детство…Впереди – дороги лист,
Мигнёт зелёным семафор. По рельсам, шпалам
Мой мчит состав… Я – машинист!
* * *
Пух снега так тяжёл для веток…
Уже накренилась дугой
Одна, другая…Так нелепо
Свисает город снеговой.
Но принимает ствол смиренно
Распятье белое своё,
Разоблачая лета ревность
И прячась в снега торжество.
Не-вы-но-си-ма эта снежность!
Я, будто ветка, устаю
Держать улыбчивость и нежность –
Прохожим под ноги лечу…
Меня — ни меньше и не больше,
Как всех, рождённых ношей неба…
В изломе ствол, пронзённый дрожью,
Освободи меня от снега.
21.12.04
КОСЫ ПАМЯТИ
(рондель)
Расплетаю косы памяти – пора.
Серебрится иней у висков.
На границе прожитых веков
Продолжает удивлять заря.
Точки, запятые – как трава,
Прорастут сквозь прошлого остов.
Расплетаю косы памяти – пора.
Серебрится иней у висков.
Тормоз в поезде ручной сорвав,
Я бегу, страшась чужих следов,
К зареву сжигающих стихов,
Не ступая, а взлетая над…
Расплетая косы памяти – пора.
РОЖДЕНИЕ СТРОКИ
(баллада)
Из недр души на лямках тянем,
Из нервов-тросов и из жил –
Слюду, песок, крупицы камня,
Чтоб слово с воздухом сдружить.
А после строчки ворошить,
Сверяя слог, дыханье, такт,
Не утоляя жажды жить —
Под сердца стук, и вдох, и шаг.
И удивленье громом грянет
От всплывших строк из-под чернил,
Качнётся дом, и стены станут
Стихом защищены от лжи.
И за пожарами зари
Ты будешь в рассужденьях наг,
И только ритм, ритм, ритм
Под сердца стук, и вдох, и шаг.
И замирает миг, когда
Слюда окажется стекляшкой,
От слов останется вода
Под лёгким взмахом промокашки.
Но что с тобой – никто не скажет,
Слова взметнутся, задрожат,
И – тишина секундным маршем —
Под сердца стук, и вдох, и шаг.
Стекают капли слов с листа
По букве, слогу – в горсть, в кулак.
В букетах строк — одна из ста —
Под сердца стук, и вдох, и шаг.
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ГИРЛЯНДА
триолет
В небрежно брошенных словах —
Свобода, ветер или сор?
Что носит наша голова
В небрежно брошенных словах —
Мольбу, отмщенье или страх?
Молчит в растерянности взор
В небрежно брошенных словах –
Свобода, ветер или сор.
Свобода, ветер или сор
Несут меня в объятья жизни.
И близких алчущий укор —
Свобода, ветер или сор,
Всё громче вслед: — Ты горд! Ты горд!
А это грех…Поклон всё ниже…
Свобода, ветер или сор
Несут меня в объятья жизни.
Несут меня в объятья жизни,
Объять которые нельзя.
Стучат по рельсам поезда,
Несут меня в объятья жизни.
И Бог смеётся — цели, миссии —
Такая это ерунда…
Несут меня в объятья жизни,
Объять которые нельзя.
Объять которые нельзя
И в новогодней карусели
Наряды ёлки веселят,
Объять которые нельзя.
И вот уже китайский флаг
Бьёт фейерверком по веселью,
Объять которое нельзя
И в новогодней карусели.
И в новогодней карусели
Мы план на будущее строим,
Мечтая, чтобы дети пели
И в новогодней карусели.
И будущему слепо верим.
Вот только б не ходили строем…
И в новогодней карусели
Мы план на будущее строим.
СОБАКА
На привязи держу я день, в котором
Оставила собакою себя.
Мне не мешал ошейниковый ворот
Приветственным виляниям хвоста.
Но встречи разные: кто пнёт, довольный клоком
(Собачьи раны быстро заживут),
А кто-то, вдруг, во мне приметив волка,
Как прокаженную, сторонкой обойдут.
Но выла на луну, когда под утро
Щенят топили в бросовом тазу,
Да с приговором: — Нарожала, сука…
Но что мне скалить на хозяев зуб.
Скулила, выла…Лаяли собаки.
Им-то свободы было, хоть убавь.
И вдруг однажды, перетёртый лапой,
Упал ремень мой с шеи, и, удрав,
Что силы есть, неслась к свободе сдуру,
А у свободы те же рычаги:
Облаять, пнуть, содрать не клок, а шкуру,
И Спас не будут строить на крови.
А жизнь подарит новые рассветы.
Я выпущу собаку из себя,
Но не далече, под приглядом где-то
Пусть бегает, а вдруг я ей нужна.
СОСЕДКА
Отпрыгнув от подъезда, как от пасти,
Рукой одёрнув старенький боа,
Она протянет утреннее «здрасс-те»,
Как руку, что за сотней — «до вчера»,
И подцепив булавкой ручку сумки,
Причмокнет напомаженный свой рот,
Мечтая, как закончатся все муки,
И с сотней этой всё произойдёт.
Как принц примчит на белом лимузине,
Держа букет голландских чёрных роз,
И всяческую всячину в машине,
Что из страны заморской он привёз…
Как он откроет дверцу, а соседки
Разинут, обезумевшие, рты,
И застучит, забьётся птицей сердце…
Но…в этом стареньком пальто…
Ах, что за стыд…
И пряча взгляд за утреннее «здрасс-те»,
А ей вдогонку: — Сука, ну, вернись…
Отпрыгнет от подъезда, как из пасти,
Соседки не придуманная жизнь.
* * *
Судьба, что нам с тобой дана —
и тайна нам, и снисхожденье,
и силы вышней повеленье…
до дна испитая, она
благоволит и наказует,
пророчества нам адресуя…
испытывая каждым днём,
и мы – рабы её – всё ждём,
когда нас Вышний поцелует.
05.05.2010
СЧИТАЛКА
Нам, с присвоенным кодовым номером
Уже видно – где ад, где рай…
На поверке – кто жив, кто помер,
— Рассчитайсь! — кричат, — Рассчитайсь!
И уже не по имени-отчеству,
И не важны ни званья, ни чин…
Всё, что прочила жизнь – отсрочено
На год. Если свезёт – не один.
И не взяток не дать, ни податей.
И читается между строк
В уравненье «куплю равно продано»,
И акценты расставил Бог.
И молитвами нощно, денно
Открывается истины путь,
По прожжённым втекая венам
За единственным прикупом – будь!
16.01.2011
***
Эх, земля, да не такой тебя я видела —
Электричкой пригородных трасс…
Эки соли твою кожу выели,
Эка сила, слышь ты, занялась…
Словно волчий рыщет голод стаями,
Норовит холеное урвать,
Вопиет землёй, зовущей Авелем,
Только ей всё проще убивать…
Сукой волчьей, слышишь, вою стонами
Между прочих всё таких же сук…
А луна – мечтой моей бездонною
С жаждой ласки из пастушьих рук.
Эх, Земля, да клином клин, аль поедом —
Кто ж тебя так, это ли всё ты?
Мчишься в бездну пригородным поездом,
Оставляя шпалы на кресты.
Я ПЕСНЮ ЖДУ, КОТОРАЯ РОДИТСЯ…
Я песню жду, которая родится,
Наполненная трепетом и дрожью
О том, как вьёт гнездо на ветках птица,
И писк её птенцов — до дрожи в коже.
О том, как камни на своей дороге
Я расчищаю путникам, быть может,
Они уже ни чьи не ранят ноги,
А песня сгладит боль до дрожи в коже.
И под босой ногой трава расстелет
Ковёр, где каждый миллиметр помножит
Труд муравья, чья сила на пределе,
И удивленью края нет — до дрожи в коже.
И взгляд от трав до неба — до восторга,
Где каждый день не зря по Роду прожит…
Но слышу хор, единственный из хоров,
Тот хор, когда Земля поёт до дрожи в коже.
И песню жду, которая родится…
04.03.2010