Чья она – точка зрения, если смотреть на жизнь из вечности? Всё перемолото и просеяно. Семя взрастило сегодняшний рассвет. А в нём тоже точка зрения на будущее. Моя? Твоя? Невзрачное или светлое? Чужое или твоих внуков?
Вот человек задаётся этими вопросами, но к кому они обращены? К вечности или к самому себе? Подобно психу, я веду этот внутренний диалог с самой собой. Не потому что «поговорить не с кем», а потому что в разговоре с таким же как ты в силу вступают законы ритма, времени, пространства. Но они, как правило, не стыкуются. Ведь не заговоришь с первым встречным. А тот, кто тебе нужен — он или она — возможно, где-то там, на другом конце города, страны, планеты. И встречи оказываются мимолётными, не предполагающими даже погружения друг в друга. Столкнулись взглядами — ширк, как куртка о куртку — и мимо.
Потому каждодневный диалог — профанация диалога. Ты сам в себе только можешь быть предельно честен.
Вот и здесь… я пишу, не видя собеседника, и потому не правлю, высказывая себя. Так честно. Буду править — буду врать. А враньё самому себе — это самое гадкое. Иначе тогда и жить не стоит.
Так и продолжается каждый день – диалог с ним или с ней. А точнее – с кем?
С жизнью? Скорее, нет. Со смертью. Жизни диалог не нужен – она никогда не констатирует. Она диктует. Ей вступать в диалог незачем. Она сама – монолог.
Диалог подводит к черте, к выводу, к выходу…
Может, поэтому перед уходом человек «открывается»? Получается, ему не давала открыться жизнь? Зачем тогда она, если так лжива её суть?
Сегодня писала письмо своей очень хорошей знакомой, которая переехала жить из Казахстана (с Байконура) в Россию, там — у неё на руках умирает отец. И Ирина остаётся там. Что это? Её осознание миссии? Её назначение? Но почему оно заточает её свободу? Или я понимаю под свободой что-то не то?
Для меня внутренняя свобода неотделима от внешней. Только так ты можешь быть самим собой.