«Пятая печать» и «Восхождение» — драмы одного времени, одной волны. Волна человеческого прозрения – это тема тем, и она лежит в основе исканий героев фильма Ларисы Шепитько и фильма Золтана Фабри.
Интересны режиссёрские работы. И в том и в другом фильме крупные планы преобладают над перспективой. Зритель не видит, что впереди для того, чтобы рассмотреть близко лицо человека, а через него себя.
Мне же показалось важнее разглядеть и расслушать в фильмах нравственную сторону.
Поступить по совести значит только одно – должно быть наличие совести.
Каким бы человек ни был: отзывчивым, уверенным в себе добытчиком, получившим образование и рассуждающим, вроде, правильно, — если в нём нарушено соотношение чести, достоинства, веры, то и совести в нём не найдёшь. Всё дело в слове «вроде». Часовщик Дюрица и кадровый военный Рыбак и в мелких поступках проявляли ложь.
Ничто не ускользает от лукавого. Меленькая выгода, употребление сослагательного наклонения, умолчание – это осколки лжи, вытесняющей поступок.
Практически каждый герой фильма по-своему, задаются вопросом совестливости. Но Сотников и фотохудожник Кесе даже не столько ищут, сколько знают, потому и поступают должно. А как должно? Ответ один: жертвенно. Другого ответа нет.
Но и у жертвенности есть истинное лицо. Это лицо Сотникова. Оно открыто. Потому как многое ему открыто. И он испытывает угрызение перед теми, кто с ним оказался рядом и потому за минуту до смерти просит прощения у Демчихи. Он бы и большее ей сказал, да она сама поняла. По взгляду Сотникова. Прозрела. Недоумение только в глазах девочки Баси – она ещё не успела ничего…
А я? Окажись на их месте я… Легко рассуждать, зная исход.
Из прошлого меня терзает мой проступок. Плюгавыми мы ещё были пятиклашками. И взбунтовались в начале учебного года – не хотели идти на урок немецкого, потому что нам пообещали, что мы будем учить английский, и учебники выдали накануне урока. Я предложила: — Давайте учебники соберём и выбросим, и тогда нам не будут преподавать немецкий. Все почему-то меня послушались. Мы выкинули учебники в школьный контейнер. Прозвенел звонок. А мы в класс не идём, в коридоре раздевалки кто чем занимаемся. Учительница немецкого, молоденькая совсем, нашла нас, построжилась. А мы ей: — А нам английский обещали. Мы не будем учить немецкий!
Она раз сказала идти в класс, другой сказала, а потом в слезах за директором убежала. Потом родителей вызвали. Зачинщика стали искать. А мы молчим. Головы вниз поопускали, и молчим. Весь класс ругали. А у меня совести не хватило сказать, что я это подговорила весь класс. Нашёлся тот, кто сказал, где все учебники. И родители доставали их из мусорного бака. И вот сколько лет прошло, а мне стыдно за то моё молчание. Получается, у меня не хватило совести признаться. Значит, моя совесть настолько мала, что её практически нет. Сегодня рассказала вам, а потом по скайпу поговорили с моей классной руководительницей. Она только посмеялась. Отлегло у меня? Нет. Ощущение стыда не стирается.
Взойти к истине тяжело. Веруя истинно, восхождение происходит каждый день. И, как ни странно, всё больше убеждаешься в гиблости своей. Она же, гиблость эта – лазейка. Противно и стыдно признать – каждый день ищу лазейку, чтобы жить. Противно за себя. Простите…